Уважаемые читатели! В газете № 46 от 24 ноября 2012 года мы уже публиковали некоторые работы победителей и участников районного литературного конкурса. Сегодня вы имеете возможность ознакомиться с творчеством остальных победителей. Напоминаю, что о времени и месте вручения призов и благодарственных писем будет сообщено дополнительно.
Огромное спасибо всем за участие, за эмоции, которыми вы делитесь с другими, за любовь к природе, родному краю и его людям.
ПРЕЛЕСТИ ОСЕНИ
Иду тропинкою лесной,
Не помня, как здесь очутился.
В деревню дурню захотелось пред зимой,
И я туда поторопился.
Мне доктор сказал: поезжай на природу,
В деревню, в лес, несмотря на погоду.
Там душу проветришь, там радость найдёшь,
Там детство припомнишь и юность вернёшь.
Я сдуру поверил. Собрался моментом.
Дорога не длинна. Зачем сантименты?
Не жизнь, а малина.
Радушно встречали меня старики,
Ломился от вкусностей стол у реки.
Плеснул самогону дедок полну кружку.
Залез на полати и – носом в подушку.
А утром несильно толкнули под бок,
Корзинку вручили под крик петухов.
Послали меня с пацанами в болото
За ягодой клюквой. Как будто охота?!
Спросонья поплёлся глухою тропою,
Сорил на меня лес гнилою листвою.
Под обувью чавкала вязкая жижа,
Не уж-то я город не скоро увижу?
Я выполз с болота, утробно дыша,
И жить хорошо! И жизнь хор-роша !!!
Не нужны мне прелести осени этой,
Хочу на асфальт, шашлыки и котлеты!
Вадим СВЕТАШОВ,
п. Тугулым.
СУТЬ ЖИЗНИ
У моей берёзки шёлковые листья,
У моей тропинки нежная трава.
У моей рябинки солнечные кисти,
Как же ты красива, родина моя!
Я согнусь в поклоне от души, с любовью,
И в твою водичку руки окуну.
Сердце вдруг наполнится жизненною новью,
И погонит трепетно сонную волну.
Обниму сосёнки и мне станет легче,
Напитаюсь силой от смолистых крон.
Рассмеюсь от счастья, стану духом крепче,
Отдохнуть присяду на пенёчек – трон.
Я твои росинки осушу губами,
И в ромашки белые лягу отдохнуть.
Сторона родимая будет вечно с нами,
Лишь в тебе, любимая, моей жизни суть!
** *
Вот и снова свиделись, милая сторонка.
На душе светлее, в сердце меньше грусть.
На ветвях берёзовых пели птицы звонко,
Нет заботы вечной, схлынет, ну и пусть!
Здесь синее небо, солнце светит ярче,
На полянках вешних зеленей трава.
И осина красками пламенеет жарче,
Тут на малой родине отдохнёт душа.
Ты меня встречала голосистой песней,
Яркими стихами, звуками гитар.
И от чувства странного становилось лестней,
Что меня здесь помнят молодой и стар.
А ещё рождалась нежность неземная,
От которой были слезы на глазах.
Как же ты богата, сторона родная,
Одарила ты нас всех радостью в сердцах.
Надежда ПАНФИЛОВА,
п. Юшала.
***
Быль про хама сопатого
(«Хомо сапиенс» – человек разумный по-латыни)
Куда ведёшь, тропинка милая?
Я давно живу в Юшале, все окрестные леса, полянки, тропинки знаю. Летом всегда в лесу. Старый человек, но всё ещё лесом любуюсь, радуюсь, он всегда новый, хоть осенью, хоть летом.
Иду тропиночкой и под ноги гляжу, и на небо поглядываю, вон оно какое голубое, облака кучерявые. Благодать-то какая! Вот пенёк старенький, а около земляники, будто кто лукошко опрокинул. Обрадовалась, нагнулась за ягодкой самой спелой. Да и отпрянула: старая коробка, а в ней чего только нет: и шприцы разные, и бутылочки-флакончики, и бинты грязные... Досадно и обидно стало: какую красоту да вкуснятину испоганили. Какая-то мразь рассыпала свою погань.
Дальше шагаю, чего делать, может, что и найду. Вот тут пятачок сухой меж деревьев, грузди должны быть. И правда, бугорочек чуть приметно приподнялся, разрыла, подняла хвою, листики, а там груздочек беленький-беленький да чистенький такой. Ну как ребёночек! Ещё один! А дальше полянка вспахана-перерыта. Свинья что ли рыла? Нет, она своим пятачком так не роет. Видно, у грибника-поганца вместо рук грабли загребущие, а глаза хуже, чем у волка – жаднющие. Да ведь нынче год совсем не голодный, что же ты ополоумел? Разве бабушка не рассказывала про грибницу? Год-два тут груздочка не увидишь... Села на пенёк погоревать, подумать: люди мы или кто?
Уж не с такой охотой поплелась по тропинке моей дальше, собираю по ягодке, по две, уж полстакана набрала, да запнулась, рассыпала, конечно, и это. Оказывается, трос-железяка в землю врос, целых метра три в траве, вот и не заметила, глаза-то уж не те... Да... Чего только не найдёшь, особенно около посёлка. Вот посреди зелёненькой поляночки кто-то из людишек, конечно же, разбросил свой «матрац-перину». Грязь, вонь, близко не подходи. Тут же неподалёку останки стиральной машины, рядом ведро помятое. Видать, «хозяин» свой свинюшник решил почистить, вот и вывалил своё гнилое нутро-душу. Ведь в Святом Писании сказано, какой это грех землю поганить, травить, гадить. А лес – это ведь тоже и дом наш, и земля наша, с давних пор – кормилец.
Но иду дальше, не могу без леса жить, горюю, жалею. Где почище, травы нужные собираю, лечебные. Да какие тут лечебные, если среди банок да склянок выглядывают. М-да... По лесу далеко ухожу, хоть и ноги болят, но он же и силу даёт.
Кое-где уж черника поспевает, хоть рано ещё. Но брать-то её как? Под сосной свалка воронок из-под серы. И листочки, и ягодки какие-то белёсые. Тут не только воронки, а бочки ржавые, да и не одна. Видать, начальник совсем никудышный был человек, коли гадил по-собачьи.
А уж автопокрышек и колёс – груды. Это такая угроза человеку, особенно молодому. Об этом и телевизор сообщал.
Заглянула в березнячок любимый, знакомый, думаю, какой-нибудь обабок, красноголовик найду. Ну да, сейчас, разбежалась... В роще другая рота – пластик, бутылки, завалы целые. Кто-то, дурень двуногий с одной извилиной, приволок сюда, подальше. Вот тебе и тропинка лесная! Жаль, берёзки погибнут раньше времени.
Пойду на дорогу, может, там не такое безобразие. Как же! Жди! По обочинам все бутылки да банки, мешки да коробки, железки да колёса. Прошёл один хам сопатый, нагадил, шёл другой, добавил, третий – навалил.
Свернула с дороги, зайду, думаю, в ту сторонку, в прошлом году ягоды тут брала. Правда, есть ягоды, беру... Но и тут та же картина. Кто-то, тот же хам, жрал (уж не кушал же!): яичная скорлупа, бумага, мешочки порхают, куски хлеба, обёртка из-под сыра... И ягод расхотелось.
Нет, веди меня, тропинка моя, домой! Сердце болит, душа ноет...
Люди мы или раковая опухоль на живом теле Земли?
Валентина РАЩУПКИНА,
старожил п. Юшала.
***
Ностальгия по осенней Малаховой
Быстро смеркается, по небу плывут темно-лиловые облака, бросая редкие дождинки в окно моей комнаты. На столе лежит незаконченное стихотворение и куплет осенней песни. Почему-то давно не пишется, а надо бы…
Как-то вдруг защемило в груди от нахлынувших воспоминаний о той далекой осени, когда я гостила у бабушки в небольшом стареньком домике, набираясь сил перед очередным учебным годом в институте.
Какой замечательный стоял в том году август! «Лето – припасиха, а зима – подбериха», – любила говаривать бабуля, собираясь с вечера за чем-нибудь в лес. Я знала, что с пустыми руками мы не вернемся. Уж больно богатые здесь места. Вначале по тропинке возле речки зашли за спелой черемухой. Брали много, ведь потом в холодные, зимние вечера вдоволь подчевались помакушкой, вкус которой чувствуется до сих пор. Корзины с ягодами забирали в обратную дорогу, а пока налегке идем дальше, к кусту необобранной смородины.
Напевая: «По Дону гуляет…» – бабушка собирала ягоды на варенье, а я вязала смородиновые венички для травянухи. Обрадовались и этой добыче, как вдруг недалече заметили поспевший хмель. Его шишки отливали на солнышке желтизной, а от рук пахло терпким ароматом пенящегося пива. Полный холщевый мешок хмеля оставили висеть на ольхе.
Отдохнув и немного перекусив, решили через убранное поле зайти в березняк, не попадут ли грибки напоследок. И впрямь из-под опавших листьев выглядывали маленькие красноголовики. Глаза завидущие, руки загребущие, а брать-то некуда. Тогда сняли платки. Натешившись вдоволь и подустав прилично, мы по той же везучей тропинке медленно шагали домой, где нас ждали ядреный квасок и картовница из русской печки с холодным молоком.
Через полчаса от общения с пищей, усталость как рукой сняло, и я засобиралась на угор, где малаховская молодежь по вечерам жгла костер и пекла печенки. Какое замечательное тогда было время!
Засыпая, я спрашивала у бабушки: «Завтра опять в лес?», а в ответ: «Доживем, увидим…». Только сейчас я стала понимать в полной мере эти слова.
Давно сама бабушка, но до сей поры осенняя Малахова радует лесными богатствами, а вот той замечательной тропинки давно нет.
Лидия МАРКОВА, с. Яр.
***
Мой отчий дом
Родина – какое красивое и гордое слово. Когда слышишь его – чувствуешь себя приобщенным к чему-то такому огромному, что даже и выразить словами не можешь. Но есть и еще одно словосочетание «малая Родина» и оно занимает не меньшее место в сердце каждого человека. Потому что этот уголок, очень близкий и родной и мы можем в любой момент увидеть его и прикоснуться к нему руками.
Мой старый отчий дом… я не была здесь много лет. Тропинка к калитке заросла высокой лебедой и жгучей крапивой. Да и от калитки осталась одно название: покосившийся остов ее болтается на одной ржавой петле на столбе, готовом вот-вот завалиться. Я осторожно пробираюсь к крыльцу и поднимаюсь по застонавшим под моими ногами ступенькам. Ржавый замок, закрытый без ключа, открывается сразу. Распахиваю дверь и вхожу в кухню. На полу валяются обрывки старых газет, пахнет пылью и застоявшимся воздухом. Я сажусь на порог, закрываю глаза и вспоминаю…
В доме, где четверо детей, всегда весело и шумно. И дом наш насмотрелся всякого: и ссор, и разногласий, но больше радости и смеха. А какими счастливыми мы были, когда просыпались утром в Пасху: на табурете лежали новые платья для сестер и рубашка для брата. Мама шила их сама. Из кухни доносился запах сытного куриного супа и свежих блинов, а посреди стола стояло целое блюдо темно-красных вареных яиц. И вся кухня залита ярким солнечным светом. Свет и тепло, казалось, излучались даже от стен. Ох, каким же счастливым, наверное, был тогда наш дом!
В подполье у нас жила мышка. Конечно же, жила! Она должна была жить там, потому что если у нас выпадал зуб, папа поднимал тяжелую крышку и мы бросали его туда, приговаривая: мышка, мышка на тебе зуб плохой, а мне верни здоровый. И зуб обязательно вырастал. Я никогда не боялась мышей. Мне казалось, что мышка, которая делает такое добро, не может быть плохой.
Когда же начал стареть наш дом? Наверное, когда умер папа, дом еще не понял начинавшейся трагедии. И когда мы начали уезжать один за другим, он, наверное, тоже ничего не понял. Еще чисто и светло улыбались его окна-глаза, весело поскрипывала калитка, а в доме было чисто и пахло свежим хлебом. Он встревожился лишь тогда, когда несколько дней в нем не топили печь, а затем вынесли всю мебель. На полу остались рваные газеты да старая покосившаяся табуретка, та, на которой многие годы в Пасху лежали новые платьица и рубашка. Толстым слоем начала копиться пыль, а однажды ночью из подпола тихо выбралась мышь. Она осторожно поводила своим острым носом из стороны в сторону. Застучав острыми коготками, пробежалась по пыльной кухне и юркнула обратно в подпол. Дом видел, как потайным ходом она выбралась из подпола и, перебежав дорогу, скрылась в соседнем доме под крыльцом.
И дом застонал. Глухо заскрипели его половицы, начали отходить рамы, а утром на рассвете вдруг ни с того ни с сего треснули и выпали из рамы стекла. От боли и обиды дом больше не хотел никого видеть…
Я встаю и выхожу на крыльцо. Оно сделано папой из добротных и толстых плах и хоть скрипит, но еще долго простоит. Спустившись, подхожу к стене и глажу почерневшие бревна. Там, где лежит моя ладонь, я чувствую тепло. Боже, да дом еще живой!
Опустившись на колени, я прижимаюсь к стене лбом: здравствуй, здравствуй! Потерпи еще немного. Скоро по твоему полу, опять чистому и без пылинки, снова зашлепают детские ножки. Твои стекла вставит хозяин, а заботливая женская рука промоет их чистой ключевой водой. Ранним утром жарко затопится печка, а в подпол вернется старенькая добрая мышь. Потерпи немного, я возвращаюсь…
Нина БУТАКОВА, п. Ертарский.
|
