Безумный, безумный мир. Идем, бежим, едем – спешим жить, пробегая мимо… чего-то главного. Остановись, человек! Загляни в распахнутое перед тобой окно в природу, пройдись тропинкою лесной, как это делает житель Тугулыма, страстный лесник, знаток птиц, зверей, деревьев, трав, грибов и ягод Вадим Кузьмич Светашов. И жизнь станет куда прекрасней.
Иду тропинкою лесной,
Она как книга предо мной.
Не поленись, листай страницы,
Когда-то это пригодится.
И будешь много в жизни знать, Когда научишься читать
Ты эту книгу. Без запинки.
С утра стремлюсь к лесной
тропинке.
Я на тропу ступил, - и вот
Лесных бывальщин эпизод…
Летяга
Много интересного приходилось встречать на пути в своих весенних странствиях по лесам. Яркие впечатления постепенно тускнели, а то и совсем стирались из памяти, но некоторые так и остаются свежими и чёткими, как будто это случилось только вчера. Вот одна из таких незабываемых встреч.
Поздний вечер застал меня на опушке высокого ельника километрах в пятнадцати от посёлка. Стояла середина мая, очень тепло, но комаров почти нет и я решил заночевать прямо здесь же, на краю поляны. Смеркалось. Лес был наполнен запахами прелых листьев, свежей зелени и хвои. Со всех сторон слышался неумолкаемый звон птичьих голосов вперемешку с лягушачьим хором. Наломав елового лапника, соорудил из него постель и застелил сверху сеном из остатков прошлогодней копны. Постепенно птичьи трели стали смолкать, где-то невдалеке несколько раз сонно пробормотал тетерев-косач, с писком и хорканьем протянул вдоль опушки вальдшнеп. Наконец все угомонились, только слышались шорохи от бегающих по сухой лесной подстилке мышей и полёвок, да резкий посвист мохноногого сыча из еловой чащи.
Быстро стемнело, но вот над острыми вершинами елей взошла полная луна, озарив всё вокруг серебристым призрачным светом. Не спалось. Тишина, словно ватой заткнуло уши. Я лежал, глядя в ночное небо, покрытое яркими мерцающими звёздами. Вдруг их закрыл какой-то продолговатый, почти треугольный предмет, который совершенно бесшумно пролетел над поляной и исчез в густых ветвях деревьев на другой её стороне. Через некоторое время всё это повторилось. Я ещё долго лежал, всматриваясь в ночное небо, но больше ничего не произошло.
Проснулся от трубных криков журавлей на ближайшем болоте и сразу вспомнил о ночных видениях. Внимательно осмотрел ёлки, от которых, как мне показалось, отделялись загадочные предметы. На одной из них, рядом со стволом, на высоте 15-16 метров от земли, заметил шар из переплетённых веток. Это могло быть только беличье гайно. Любопытство взяло верх над осторожностью и я полез на ёлку. Не добравшись около двух метров до беличьего гнезда, увидел рядом с ним на ветке пепельно-серый пушистый комок, из которого на меня смотрели два больших чёрных глаза. Подпустив на расстояние вытянутой руки, комок развернулся в зверька помельче белки с относительно большой, почти круглой головой, маленькими ушками и широким пушистым хвостом. Он пробежал до конца ветки и резко прыгнул в пустоту. Лапки раздвинулись в стороны, между ними натянулись широкие перепонки. Хвост стал как-будто ещё шире и использовался вместо руля. Белка-летяга! До этого времени приходилось видеть её лишь на картинках да в музеях в качестве чучел.
Плавно, по нисходящей кривой летяга спланировала через поляну, резко дёрнула вниз хвостом и, как-бы подпрыгнув в воздухе, припечаталась к стволу сосны и быстро перебежала на другую его сторону. Решил проверить, что находится в гнезде. С боку шара оказалось входное отверстие. Осторожно засунул в него руку и нащупал внутри четыре маленьких тёплых комочка, зарытых в толстый слой мха и шерсти. Один комочек вытащил наружу. Это был совершенно голенький розовый детёныш с закрытыми глазками и мышиным хвостиком.
Вдруг увидел, как по соседнему стволу быстро поднимается второй зверёк. «Наверное, мать», - подумал я, вернул маленького летягу в гнездо и стал спускаться. Мамаша перепрыгнула на это дерево и, не глядя на меня, юркнула внутрь гайна.
Через два года, примерно в это же время, вновь пришлось побывать в тех краях. Летяга встретила меня как старого знакомого, сидя на ветке рядом с гайном, но гнездо было пустое…
Иду тропинкою лесной,
Она смеётся надо мной.
То остановится у пня,
То в бурелом заглянет,
В чащобе вьётся как змея,
Всё дальше, дальше манит.
Исчезнет под густой травой,
Увязнет на болоте,
В багульник заведёт дурной
Не по своей охоте.
Она стремительно летит,
Что не угнаться пешему.
И где-то в мрачной тишине
Меня представит Лешему.
Леший
Если считать сов красивыми, то, безусловно, самая лучшая из них – филин. Вызывают уважение и размеры птицы: размах крыльев достигает двух метров, а вес – четырёх килограммов. Яйцо филина весит 80 г., столько же , сколько самая маленькая наша сова – воробьиный сыч.
В каких только ландшафтах не встречается филин! С одинаковым успехом он выводит потомство в лесах, степях и пустынях, обитает на верховых и низинных болотах. Поднимается в горы на высоту до пяти километров. И лишь к одному не может привыкнуть: там, где появляется человек, постепенно исчезает эта замечательная птица.
Голос филина – одно из чудес лесной ночи. По силе и глубине звучания нет ему равного в лесу звука. Чаще всего его можно услышать весенней ночью. Этот мощный, низкий и глухой звук «фу-бу» и следующий за ним затухающий хохот, неожиданно раздавшийся над головой в ночной тиши, леденит кровь и заставляет вздрагивать даже очень смелого человека. Недаром его раньше называли в народе «лешим» и пугали им ребятишек и неграмотных людей.
Гнездо своё филин устраивает, как правило, в каком-нибудь укрытии глухого участка леса. Это могут быть ямки под корнями выворотня или нависшими до земли ветвями ели, иногда ниши береговых обрывов и оврагов. Гнездиться филин начинает очень рано. В первых числах апреля, когда ещё кругом лежит снег, самка откладывает 2—4 крупных круглых яйца с белой и толстой пористой скорлупой. Насиживает только самка – на это у неё уходит 33—35 суток. И в начале мая появляются пушистые уродливые птенцы, которые находятся в гнезде около месяца, а затем разбредаются, стараясь как можно выше залезть на наклонные деревья. Взрослые птицы ещё долго продолжают их кормить.
Питается филин только живой пищей, нападая из засады. Его жертвами могут стать зайцы, ондатры, глухари, тетерева, рябчики, утки гуси, вороны, сороки и другие средней величины птицы и даже дневные хищные птицы и мелкие совы. Но главная пища филина – это мыши, полёвки и крысы, которых он употребляет в большом количестве. Отмечены случаи нападения на молодых косуль и поросят кабанов. Поедает филин даже ежей, проглатывая куски вместе с костями и колючками.
Однажды мне пришлось стать свидетелем охоты филина. Было начало декабря, но снег ещё не глубок и с рассветом я «тропил» зайца. Быстро разобрался с его ночными набродами, нашёл место кормёжки у свежеповаленной осины. Вокруг неё снег был сильно притоптан, тонкие ветки обгрызены, молодая зелёная кора ближе к вершине поглодана и оставлено множество жёлто-бурых «таблеток». Также быстро определил след, ведущий к месту «днёвки», и пошёл по нему. Заяц попался хитрый. Вот он после длинной пробежки сделал «двойку», то есть вернулся своим следом, «скинулся» и опять заскакал прямо, сделал «тройку», затем почти сразу ещё одну «двойку», перепрыгнул через невысокий куст и пошёл на «петлю». «Петля» – это когда заяц делает полукруг и ложится на днёвку несколько впереди того места, где заканчивается двойка. Неопытный охотник, собака или хищный зверь, преследующие зайца, доходят до конца «двойки», теряют след, начинают топтаться, поворачивают обратно, а он спокойно уходит с лёжки. Зная эту хитрость, я дошёл до конца «двойки» и продолжал двигаться вперёд без следа, внимательно высматривая место возможной лёжки, но с заячьим следом так и не пересёкся. «Странно!» -- подумал я и, вернувшись к тому месту, где заяц перепрыгнул куст, пошёл следом. Через несколько десятков метров след вышёл на запорошенную снегом лесную дорогу и вдруг резко свернул в сторону. Прямые до этого прыжки стали длиннее и хаотичнее, а на месте поворота по обе стороны от следа были заметны по три борозды в снегу и клочок белой шерсти с кусочком кожи. Вскоре след вывел на маленькую полянку и… исчез. Вместо последнего следа была вмятина в снегу, около вмятины несколько борозд и длинное широкое перо серовато-охристого цвета с тёмными поперечными полосами и струйчатым рисунком.
Всё стало ясно. Филин (а перо было явно его) из засады заметил бегущего зайца и бесшумно бросился на него. Первая попытка нападения оказалась неудачной, но после недолгой погони заяц был схвачен в прыжке и унесён в чащу. Покружив немного, я так и не нашёл место пиршества. И пустой, но довольный отправился в сторону дома. Отгадана ещё одна загадка.
Долгое время шли споры, к каким видам отнести филина: к полезным или вредным. Пока они шли, птиц становилось всё меньше и меньше, а сейчас, в виду его малочисленности, добыча филина запрещена повсеместно.
Иду тропинкою лесной,
Надолго погружаясь в храм природы.
Здесь мир становится иной
Остались позади тревоги и невзгоды.
Здесь будят тишину не топот многолюдный,
Не шум моторов и не гул станков.
Здесь пенье птиц, звон комаров, хотя и нудный,
Но без него и лес уж не таков.
Здесь выдох ветерка
По кронам пробежит чуть слышно
И перезвон струинок ручейка
Заглушит шёпот увядавших листьев.
Здесь каждый шорох говорит о многом,
Открой глаза и уши навостри,
Умей молчать, и в этом храме строгом
Познаешь тайны утренней зари.
Сметливый козодой
Медленно шёл я вдоль молодых сосновых посадок. Густые зелёные деревца смыкались в ровные ряды, а меж рядов, в негустой траве изредка попадались на глаза жёлтые шляпки маслят. Была середина июня. Жара. Тишину леса нарушают лишь звонкие песни птиц да нудный гул бесчисленных полчищ комаров.
Неожиданно из-под самых ног выскочило и закувыркалось что-то серое, делая резкие, короткие зигзаги. Потребовалось несколько мгновений, чтобы понять, что передо мною птица, интересная и редкая – козодой. Притворяясь раненой и припадая на одно крыло, она отчаянно пыталась увести меня с этого места. Сделав вид, что попался на уловку и, оставив корзину как ориентир, я бросился в погоню. Козодой, пропетляв несколько десятков метров, взвился в воздух и мгновенно скрылся за деревьями.
Я с трудом нашёл свою корзинку. Осторожно осматриваю землю вокруг и неожиданно обнаруживаю гнездо. Собственно то, что находится передо мной и гнездом-то назвать нельзя. Просто на лесной подстилке, даже не в углублении, лежат два яйца – полная кладка козодоя. Яйца элипсовидно-продолговатой формы, серовато-белого цвета, покрыты крупными тёмно-серыми расплывчатыми пятнами и более чёткими буроватыми, и не отличаются от цвета подстилки, полностью сливаясь с ней.
Удивительная это птица. Редко кому удавалось её видеть, потому что ведёт она сумеречный и ночной образ жизни. Окраска настолько покровительственная, что заметить сидящего на земле или прижавшегося вдоль сучка на дереве козодоя практически невозможно. Крупные выпуклые глаза позволяют сидящей птице видеть всё вокруг себя, не поворачивая головы. Короткий, но очень широкий клюв способен ловить насекомых на лету, как сачком.
Название своё козодой получил из-за людского невежества. Издавна замечено появление этих птиц около пасущихся животных. Это неудивительно: вокруг стада всегда вьётся большое количество насекомых-кровососов, являющихся основной пищей козодоя. Но кто-то посчитал, что он доит коз, чему способствует широкий рот, и началось гонение на птицу. Сейчас уже мало кто верит в это, но название так и осталось.
Стараясь не шуметь, быстро ухожу от гнезда. Потревоженная самка козодоя может бросить кладку, и тогда этих редких птиц станет ещё меньше.
Иду тропинкою лесной,
Не зная наперёд:
К какой загадке в этот раз
Тропинка приведёт.
Но каждый миг, ступая в мох
Или росу травы,
Я жду какой- нибудь подвох
От леса тишины.
Как много тайн, загадок, снов
Ей надо разрешить,
И я шагаю вновь и вновь,
И не спешу спешить.
В чужой кладовой
Начало весны. Идёшь по лыжне, а встречный ветерок холодит лицо и грудь. Искрятся снежинки в утренних лучах солнца, тонко попискивают копошащиеся в ветвях синицы да где-то в стороне долбит очередную шишку трудяга дятел. Вдруг моё внимание привлекают странные звуки, доносящиеся из густого ельника. Осторожно пошёл на них. Удивительное зрелище открылось предо мной! Дупло старой сухой осины настойчиво атаковал мохноногий сыч. Но не тут-то было: стоило ему подлететь, как из дупла показывалась усатая мордочка с ощеренным ртом. Как ни старался сыч подцепить когтями обитателя дупла, ничего у него не получалось.
Странно – подумал я, почему он не отступает? Время для гнездования не подходящее, яиц или птенцов у маленького разбойника быть не может, а зверёк, судя по мордочке, довольно крупен для сыча, добычей тут и не пахнет.
Хрустнула ветка. Сыч заметил меня и моментально скрылся в густом переплетении еловых лап. Я подошёл к осине. Постучал по стволу топорищем, поскрёб по нему снизу вверх, имитируя подъём на дерево. Из дупла стремительно выскочила серая белка, винтом взобралась на вершину, перемахнула на разлапистую ель, на сосну и… скрылась. Только снег, падая с веток. указывал путь её бегства.
Осторожно расширил дупло топором и вижу: мох, лишайник , лыко с липы. Так и есть: в дупле беличье зимовье. А под мягкой подстилкой – перья! Потянул я за одно – и вытащил синичку-гаичку, затем ещё одну, затем лесную полёвку. Да это же целый склад! Всего в дупле оказалось восемь замороженных полёвок и мышей, две гаички и одна длиннохвостая синица. Так вот оно что: кладовку мохноногий разбойник в дупле устроил, про запас сюда добычу приносил-складывал. Стало голодно и вспомнил о ней. Да опоздал, оказалось, кладовка-то занята.
|
