Февраль-бокогрей
Вновь надрывно воет февральский ветер. Разбойничьими ватагами ходят по земле свирепые зимние метели, наметая огромные сугробы по опушкам леса и берёзовым колкам среди полей, заполняя сыпучим снегом ямы и овраги.
 По-прежнему тихо и пустынно в лесу, нетронутая искрящаяся пелена снега лишь кое-где испещрена немногочисленными следами. Попрятались звери в норы от лютого мороза. Нырнув в снег пережидают непогоду куропатки, рябчики, тетерева, глухари. Даже трусишка заяц, спасаясь от стужи и метели, зарылся глубоко в снег и чутко дремлет весь день. В начале месяца только изредка с вершин елей рулады клестов, а чуть пониже – в густом переплетении еловых лап – тихие посвисты желтоголовых корольков, самых маленьких птиц нашей страны. Днём неожиданно налетит стайка лесных разведчиков: поползней, гаичек, московок, гренадёрок, пищух, длиннохвостых синиц. Иногда к ним примыкают малые пёстрые дятлы и белые лазоревки. С тихим щебетом они обследуют все деревья от комля до вершины, вытаскивая из трещинок коры и почечных пазух зимующих насекомых и их яйцекладки. Перепорхнут дальше – и вновь глухая тишина.
Трудно ходить по лесу, снег – что трясина, даже широкие охотничьи лыжи глубоко проваливаются, каждый шаг даётся с трудом.  На что неугомонный ходок волк и тот больше по дорогам да хоженым тропам рыщет, петляет вокруг ферм и деревень. Лосю снег по грудь, а кабан с головой скрывается, пробивая настоящие траншеи от места днёвки до места кормёжки. В толще снега прокладывают свои ходы мыши и полёвки, собирая с поверхности земли вкусные семена. Только ласка – мышиная смерть – опасна им здесь. Осторожная хитрая лиса и быстрые колонок или горностай часто оказываются в «дураках» при ловле мышей в метровой толще снега. Крепко спит в берлоге хозяин дремучей тайги – бурый медведь. Глубоко в норы забились барсуки и енотовидные собаки, лишь изредка просыпаясь, чтобы слегка подкрепиться из своих кладовок. Свернувшись калачиком и накрыв себя пушистым хвостом, чутко спит в гайне или дупле белка, но стоит чуть ослабнуть морозу и этот обаятельный зверёк снова в движении. Бобры и ондатры зимуют в тёплых хатках или норах в обрывистых берегах рек. С осени запасли бобры осиновых и ивовых веток и чурок, а ондатры вкусных корневищ тростника и рогоза – зимой им голод не страшен. Лишь в оттепель тёмной ночью вылезет на берег через прорубь или отдушину во льду старый бобр, погрызёт прибрежный ивняк и снова на зимнюю квартиру.
Но как ни метёт февраль, ближе к концу месяца выдыхается, не зря его бокогреем в народе зовут: один бок замерзает, другой подтаивает. С каждым днём всё выше солнце, отступает ночь. Появились первые сосульки. Всё чаще в конце месяца слышна барабанная дробь большого пёстрого дятла и звонкая песня большой синицы. По народным приметам – запела синица – ровно через месяц начнёт по-настоящему таять снег. Начинаются брачные игры у чёрных воронов, образуются пары. Начинают поиск гнездовых участков молодые птицы. Старые пары многие годы выводят птенцов в одном и том же гнезде, лишь поправляя и надстраивая его в первой половине марта. Высоко в лазурной синеве неба вороны показывают фигуры высшего пилотажа, с ласковым бульканьем кружась друг около друга. Затем резко пикируют и занимают место на облюбованной вершине сосны или ели. Всё. Здесь их гнездовой участок и горе другому ворону, случайно залетевшему сюда, долго придётся отбиваться ему от дружной пары.
У медведицы в тёплой берлоге появляются 1-2 пушистых медвежонка величиной с рукавицу-шубенку. Начинаются свадьбы у белок, волков, лисиц. Иногда около самки одновременно скапливается несколько самцов и между ними возникают жестокие драки, изредка заканчивающиеся гибелью слабейшего соперника. Заканчивается гон у кабанов. А клесты на высокой ёлке успели выстроить толстое тёплое гнездо, отложить яйца и приступить к насиживанию.
Но вот опять скрылось солнце, вновь злой ветер срывает с ветвей снежную кухту, завыла метель, замела позёмка. Замер лес, окутанный полупрозрачной плёнкой тумана. Изморозь тихо садится на ветки.  Затихла природа в трепетном ожидании весны. Вот-вот прорвётся её зовущий голос.

Лисья днёвка
Небо на востоке из чёрного постепенно становилось тёмно-синим, светлело, прорываясь голубизной и вот над горизонтом проявилась ярко-малиновая полоса, которая словно нехотя расширялась. День вступал в свои права, сдирая на себя тёмное покрывало с ночи. Темнота уползла с поля в березняк, затем в мрачный ельник, где и спряталась в глухом овраге.
Едва начался рассвет, лиса вышла из-под густых еловых ветвей, придавленных толстым слоем снега, как из естественного шатра. Здесь она провела сытую ночь на разрытом ею сухом и мягком муравейнике. Она сладко потянулась, зевнула во всю пасть и лёгкой рысцой потрусила в сторону поля. В лесу решила сегодня не охотиться. Снег был глубокий и рыхлый и она проваливалась в нём по самое брюхо. Мыши и полёвки на поверхность не поднимались, к рябчикам и тетеревам, спящим в снегу, подкрасться неслышно было трудно. Зайца по такому снегу догнать не представлялось возможным – благодаря широким задним лапам, он проваливался меньше и всегда убегал от рыжего хищника. А вот на пшеничном поле, убранном с большими огрехами из-за затяжного осеннего ненастья, грызунов собралось много и снег сметало ветром, отчего он был плотен и не так глубок.
Выйдя на опушку, лиса долго и внимательно оглядывала поле, но никакой опасности не заметила, а вот мышиный запах ветерок донёс к ней отчетливо. Даже сквозь снег чувствовался их резкий, но вкусный запах. Значит, мышь была не одна. Лиса медленно и осторожно сделала несколько коротких шажков. Прислушалась и принюхалась. Запах давал ей чёткое направление, а тут ещё уши зафиксировали тихий писк. Она высоко подпрыгнула и всеми четырьмя лапами опустилась в одну точку. Под лапами дёрнулась задавленная мышь. Кумушка сунула морду под лапы и вот уже на зубах хрустят мышиные косточки. Постояла неподвижно, навострив уши и шевеля ноздрями. Опять запах и шорох слились в одно. Мгновенный прыжок, есть ещё одна добыча! Постояла немного, медленно прошлась по непрокосу. Тишина. Запахи слабели, уносимые ветром. Похоже, что оставшиеся грызуны с испуга попрятались в земляные норки, а там их зимой не возьмёшь. Лиса потрусила к видневшемуся в поле небольшому зароду соломы. Здесь мышами пахло значительно сильнее. То в одном месте, то в другом из соломы или из-под снега рядом с зародом слышалась мышиная возня или писк. Лисичка без особого труда изловила шесть мышей и полёвок. Насытилась и решила вздремнуть на солнышке, которое хоть немного, но пригревало. Она обошла зарод вокруг. С одного торца, похоже, солому уже брали, но зарод после этого не поправили. Образовались уступы, и зверь по ним легко забрался на трёхметровую высоту, оказавшись на вершине. Лиса огляделась по сторонам, никакой опасности для себя не увидела. Слегка разрыла солому, утоптала её и легла в образовавшуюся ямку, свернувшись в клубок. Лапы плотно прижала к животу и накрылась длинным пушистым хвостом, как одеялом. Какое-то время над поверхностью зарода виднелись только глаза и острые уши, но затем и они исчезли.
Лиса даже не могла предполагать, что за нею уже с полчаса, с опушки леса, через бинокль, наблюдают зоркие глаза охотника. Охотник был бывалый, он знал, что сытая лиса может проспать на таком хорошем месте до вечерних сумерек, лишь изредка поднимая голову. Но когда лисья мордочка опустилась в очередной раз, он не пошёл к зароду, а крадучись отступил в лес, спрятавшись за стеной деревьев. Охотник решил выждать, когда лиса крепко заснёт и часа через три вернуться, чтобы подойти к спящему зверю на верный выстрел. Пошёл тропить зайца.
Однако, природа в феврале изменчива. Только что светило яркое солнце, но вот небо заволокло сплошной пеленой тяжёлых облаков, ещё сильнее потеплело, с неба посыпался густой, рыхлый снег. Постепенно на зароде образовалась толстая шапка снега. Лиса проснулась, не сразу поняв, где она, но в снежной норе было так тепло и уютно. Она лишь слегка пошевелила мордочкой, пробив носом небольшое отверстие и опять уснула.
Охотник уверенно распутывал замысловатый заячий путик. Он быстро нашёл место кормёжки, где заяц начисто обглодал кору с отломленной ветром толстой ветви осины. Трудился здесь заяц долго, пока не покончил с корой и тонкими ветками. Охотник не стал распутывать заячий малик (тропа следов), а обошёл вокруг и вычислил место, откуда зверёк длинными прыжками пошёл на «днёвку». Пройдя некоторое расстояние рядом со следом, он наткнулся на «двойку», то есть место, где заяц вернулся своим следом и скинулся в сторону. Конечно, опытный охотник «двойку» топтать не стал, а двинулся по длинным прыжкам, уходящим в сторону. В это время крупными хлопьями полетел снег. Уже через двадцать минут след плохо различался на снегу, а когда он вышел на заячью тропу, потерялся совсем. Охотник плюнул с досады и повернул лыжи к полю, на котором он оставил лису на зароде. Ему уже было жалко времени, затраченного на преследование зайца, лучше бы подождал на опушке, когда лиса крепко уснёт. Он не мог наперёд предвидеть капризов природы.
Вот знакомое поле, но зарода не видно из-за плотной стены падающего снега. Не помог и бинокль. Охотник пошёл в примерном направлении и, наконец, смутно увидел тёмную массу смётанной соломы. Снял ружьё с плеча, снял с предохранителя и медленно направился к центру зарода. Когда соломенная гора приняла чёткие очертания, он остановился. Ближе подходить опасно: можно спугнуть зверя. На вершине зарода никого не было видно, одна сплошная шапка снега.
– Неужели ушла? – обречённо подумал он, но приближаться не стал, а пошёл вокруг, надеясь найти выходной след. Лиса давно уже не спала. Её чуткие уши, даже сквозь слой снега услышали еле уловимое поскрипывание снега под лыжами. Опять носом, аккуратно проделала маленькую дырку в снежной оболочке. Сквозь снежную пелену смутно виднелся силуэт человека с ружьём. Она оцепенела от страха, но не двинулась с места. Увидела, как охотник двинулся вокруг зарода. Когда она услышала слабый скрип снега по другую сторону, вылетела из снежной норы, кубарем скатилась по соломе и намётом унеслась в поле. Охотник вышел из-за зарода и увидел только мелькающий пропеллер лисьего хвоста. Но он был вне пределов выстрела.

Мороз не помеха
Живут в наших лесах птицы, значительно отличающиеся от других своим образом жизни. Это клесты. Клёст-сосновик, клёст-еловик, белокрылый клёст – птицы кочевники, птицы, не имеющие настоящей родины. В течение своей жизни клёст может ни разу не залететь в тот лес, в котором родился, или попасть в него случайно пролётом, как гость.
Питаются клесты исключительно семенами хвойных деревьев: сосны, ели и даже лиственницы. От урожая этих семян полностью зависит их жизнь. В неурожайные годы птицы в поисках корма улетают за многие десятки, сотни километров и даже не размножаются. Говорят, они настолько пропитаны смолистыми веществами семян, что после гибели их тушки не портятся даже в самую жаркую погоду. Живут клесты, как и все другие кочевники, большими стаями: легче найти корм, легче заметить опасность. Клюв у птиц устроен оригинально: конец нижней половины загнут вверх и вправо, а верхней – вниз и влево. Таким крестообразным клювом легко раздвигать чешуйки шишек и липким языком вынимать из них семена. Но клевать или щипать таким клювом невозможно, зато он помогает при передвижении по веткам, как у попугая.
Самой интересной особенностью клестов является зимнее гнездование. Птицы, как известно, выводят птенцов в то время, когда наблюдается изобилие корма и легче прокормить потомство. Выкармливают клесты его, в основном, еловыми и сосновыми семенами, созревающими в начале зимы и остающимися в шишках на деревьях до весны. Под действием солнечных лучей чешуйки шишек раскрываются и семена выпадают на подтаявший снег. Это происходит в марте, иногда даже в конце февраля. И, чтобы вылет птенцов совпал с периодом, когда им легче прокормиться самостоятельно, клесты приступают к гнездованию в конце января, начале февраля. Красно-бурые самцы со средины января поют свои переливчатые песни, сидя на вершинах елей. Их рулады складываются из свиста вперемешку со скрипом и скрежетом. Во время пения они успевают ещё бегать и крутиться на ветке. Скромно одетые серо-зелёные самочки приступают к строительству гнёзд.
Гнездо обычно располагается на ели около ствола и обязательно прикрыто нависшими еловыми лапами. Стенки и дно его очень толстые, строятся из тонких и гибких еловых веточек, сухой травы и лыка, а изнутри отделывается мхом и лишайником смешанными с шерстью. И вот, ближе к середине февраля, в трескучие морозы, под завывание вьюги, самка клеста откладывает 3-4 зеленовато-голубых с бурыми крапинками яйца, а затем терпеливо насиживает в течение 12-13 суток. Птенцы выкармливаются две недели. Необычайное и странное впечатление производят почти голые, крошечные птенчики, плотно лежащие в заснеженном по краям гнезде. Самка с момента начала насиживания и во время выкармливания практически не покидает гнездо. Самец подкармливает её, а затем кормит и птенцов кашицей из хвойных семян, которую отрыгивает из зоба. Когда птенцы достаточно оперятся, самка начинает вылетать покормиться и кормить выводок, но всё же большую часть суток проводит в гнезде. Выбравшиеся из гнезда птенцы ещё неделю проводят около него, так как клювы у них пока прямые и питаться самостоятельно они не могут. Вылетевшие молодые птицы пополняют ряды кочевников и отправляются на поиски мест, богатых кормами.

Прыжок из глубины

Середина февраля. Но выдался такой чудесный денёк, что не выбраться из дома в лес никак невозможно.  Быстрей на лыжи и… вперёд. Одну щёку, слегка пригревая, ласкает солнце, другую холодит лёгкий ветерок.  Выхожу на кромку ЛЭП, пересекающую смешанный елово-берёзовый лес.  И чего я обычно не делаю, сделал сейчас. Я стараюсь выходить на открытые места осторожно, предварительно выглянув из-за крайних деревьев. Сегодня же, задумавшись, не останавливаясь, выскочил на просеку. Буквально перед глазами вверх взвилась разноцветная радуга.
Лет пять назад этот участок ЛЭП разработали под огороды. Перепаханную площадь разделили между желающими выращивать картофель. Этих желающих было хоть отбавляй: близость посёлка и хорошая почва сделало место привлекательным. В первый же год был получен хороший урожай. Но тут распался Советский Союз, и началась всеобщая неразбериха. Заготконтора, принимавшая от населения картофель по хорошей цене, приказала долго жить. Избыток урожая люди отдавали перекупщикам по бросовой цене, и со следующего года участок начал приходить в запустение. Вспаханная и перекопанная земля быстро заросла бурьяном.
Семенами этих высоких сорных трав и питалась стая щеглов, которая взлетела при моём внезапном появлении. Оперение у щеглов многоцветное, вот они и вспорхнули, как бабочки на летнем лугу. Проследив за их полётом, я убедился, что далеко они не улетели, а опустились в такой же бурьян метрах в пятидесяти. Мне захотелось посмотреть на этих птичек поближе. Вернулся в лес, и прячась за густой еловой порослью, стал подбираться к кормящейся стае. Удалось подойти шагов на пять-шесть, ближе никак, ёлочки поредели, и начиналась прогалина. Но и с этой позиции птиц прекрасно можно было рассмотреть. Они все находились в движении. Кто-то сидел на вершине метёлки лебеды, вышелушивая семена, кто-то здесь же висел вниз головой, кто-то перелетал. От красного, жёлтого, чёрного, бурого и белого оперения рябило в глазах.
В десятке метров от зарослей бурьяна, на выходе из леса мелькнуло что-то белое. Я повернул голову и вгляделся. Никакого движения! Показалось… снова повернулся к птицам. Может быть, они что-либо заметили. Нет, они всё также беспечны. Более того, некоторым надоело качаться на сухих стеблях, и они спустились на снег, к этому времени усыпанный семенами. Вместе со щеглами я заметил несколько синичек-гаичек. Они не замедлили подлететь на даровщинку.
Белый фонтан взметнулся из-под снега и в воздухе распался на снег и белоснежного зверька. Щеглы дружно взлетели, следом – синички гаички. Но одна из них не успела, зазевалась. В один прыжок горностай (а это был, конечно, он) достал птичку, и вдавил лапами в снег. Затем перехватил добычу в зубы и скачками направился в заросли шиповника на опушке. Я подошёл. Ничего не напоминало о разыгравшейся трагедии, только два перышка сиротливо лежали на поверхности снега, да длинная цепочка сдвоенных следов. Почти десять метров крался к птицам белоснежный зверек и оказался в нужное время и в нужном месте. Остальное –дело техники с долей везения.

Ветерок

Озарил лучик солнца вершинки у ёлок,
Засверкал мелкий иней на ладошках иголок.
Ветер дунул, ель медленно лапой взмахнула,
И с себя этот зимний наряд отряхнула.
Словно бисер куржак понесло вдоль дороги,
Налетел на меня, и свалился под ноги…
А шалун ветерок всё не угомонится,
Вместе с белым снежком мне на плечи ложится.
И потом он слегка мягко в щёки мне дунул,
Завертел тот снежок и за шиворот сунул!
Ах, какой ветерок, ты весёлый,  однако,
Знать, почуял весну, хулиган-забияка…
Видно близко она в лёгком платье кружится,               
А ты первым узнал и спешишь доложиться!

Заждались весну

Что весна идёт, только кажется,
За окошком метель куражится.
Тёмной ночью не выйдешь за дверь,
 Там простуженно воет метель.
Утром солнце светило в окошко,
А потом задурила зима.
Завывает весь день понемножку,
Не желает убраться сама.
Где-то видно весна задержалась,
Иль вздремнула, уставши с дороги.
Не поймёт, как её здесь заждались,
И теперь прозябают в тревоге.

Канун

Ну, здравствуй лес!
И добрый вечер!
Тебя приветствовать я рад.
Я улыбаюсь  каждой встрече,
С тобой не первый год подряд.
В последний день, ещё февральский,
Пришёл в преддверии весны.
Не нужно мне ни кущей райских,
Твоей хочу я тишины!
Не зря притих под  шубой белой,
Ждёшь, не дождёшься перемен.
Когда, чуть робко и несмело,
Придёт весна зимы взамен…
Тогда тебе придётся жарко,
Заменит явь твои мечты.
И скинув зимние подарки,
Покажешь первые цветы!