Мой отец, Николай Иванович Пахомов, инвалид Великой Отечественной войны. Он не любил ее вспоминать. И кажется нам, современным, уж вовсе незачем касаться этих далёких от нас печальных событий.
А подумать – то оказывается, что не так уж они от меня далеки, если унесли жизни пяти родных дядюшек и даже двоюродного брата Евгения. Отец жены, Кузьма Иванов, старший брат моей мамы, Марии Евдокимовны, пропал без вести. До войны работал агрономом в городе Белебее – родине моих дедов. Второй брат, Яша, умер от болезней и недоедания в трудовой армии в Уфе. Просил родных выслать посылку с продуктами, но они все сами голодали. И мама билась одна с четырьмя детьми. Следующий брат Вася погиб, оставив четырёх детей. А любимый младший братик Саня был лётчиком-испытателем. Служил в войну в Симферополе, Астрахани. Погиб в командировке в Казани. Пришла похоронка.
Отец наш был взят на фронт в кавалерию в начале войны в возрасте 33 лет. Вот передо мной свидетельство о ранении с фотографией на плохоньком листочке. Записи внесены наспех, с сокращениями. Очень любопытно ознакомиться.
«Сентябрь 1942 г. Эвакогоспиталь № 1557
Азербайджанская ССР
Свидетельство о болезни № 784
187 Кавказский полк (или кавалерийский?).
Место жительства: Уфимская область.
Принят в Красную Армию (?), Алтайский РВК. Рост 165 см, вес 62, окружность груди 93 см.
Ранен 13 июля 1942 г. Лежал в г. Грозном. Находится на излечении в Казахском эвакогоспитале № 1557 с 28.07.1942 г.».
Отец был ранен в ногу и правую руку. В документе написано: «Анкилоз (ограничение движения) локтевого сустава с мышечной слабостью кисти». Дали ему вторую, а позже третью группу инвалидности. Он работал ветеринаром, даже делал операции, но только левой рукой, правая не сгибалась. Видимо, хорошо справлялся, так как работал какое-то время даже в Белебее, возили на ДУКе за десятки километров от дома.
А спасла его от смерти чеченка в селении под Грозным. Санитары сочли его неживым. А она, обнаружив у дома раненого, напоила его водой и показала возвращающимся назад санитарам. Позже осенью, мама, получив извещение, сама ездила на лошади за ним на станцию – привезла едва живого, худого. Но и в тылу отец с мамой получили в 1946 году по медали «За трудовую доблесть». Мама была бригадиром – растили табак для фронта.
Надо отметить, что в те годы не было почтения к наградам. Мы в детстве запросто ими играли – своими и найденными. Особенно любили три маминых – «Материнская слава» и чётко знали которая «чья»! Но вскоре все они затерялись.
Младший брат отца, Алексей, погиб в Финскую, а Григорий вернулся с фронта без ноги. Средний – Сергей Иванович, почти четверть века отдал военной службе. Человек был необыкновенный: умный, интеллигентный, многогранный. В звании подполковника принимал участие в испытаниях первой атомной бомбы 18 сентября 1954 года в Тоцке, которого до сих пор нет на картах и в энциклопедиях. Это в 25 км от Бузулука в Оренбургской области. А от моей малой родины радиоактивный след, шириной в 70 км, прошёл менее, чем в 100 км и далее на Омск. Руководил «Тоцким экспериментом» Г.К. Жуков. Задействовано было огромное количество техники – всего 10 тысяч военных единиц. Вырыто 250 км рвов, 500 блиндажей. В 4-5 км от эпицентра взрыва сосредоточено 45 тысяч солдат, а также множество животных, потом частично испекшихся. Воздушный взрыв ровнялся 50 хиросимских бомб. «Гриб» высотой 13 км. По приказу через 20 минут после взрыва – вылет самолётов над эпицентром, лётчики после прохода выходили чёрными. А ещё через 40 минут прошли солдаты, сняв противогазы. В них дышать и работать в этом аду было невозможно. Последствия ужасные. Но всё было засекречено на 25 лет. Официально учений не было, даже в солдатских книжках не отмечалось участие. Но самое невероятное – комплексных исследований и анализа последствий «учения» не проводилось. Для Жукова это было обычное учение.
Сергей Иванович после этого летом 1955 года с семьёй гостил у нас, приехав с Украины, а потом в 1963-м – из Москвы. Пока гостил, получил одно за другим два письма о кончине облучившихся вместе с ним сослуживцев. А через несколько месяцев, в 52 года, ушёл вслед за ними и он.
Возможно, и для нашей Весёлой Рощи следы радиации не прошли даром. Деревни уже нет, но многих разъехавшихся жителей гибель от известной болезни настигла и на новых местах. А мой брат Саша, металлург с 23-летним стажем, получил ещё и дозу в Чернобыле. Был там рядом с известным тугулымцем-земляком Юрием Воропаевым. Не раз бывал он и в четвёртом блоке. А конец известен. Родина-мать даже на похороны не разорилась, а чтобы получать льготы, у Александра не было сил ехать оформлять дела из Тагила в Свердловск.
А каково было нашей матери? Ведь она для армии дала трёх сыновей и 11 внуков. По иронии судьбы один из них, как и дед, был ранен в Грозном, но через полвека. Мой любимый племянник-тагильчанин, Евгений Бирюков, с 1992 года служит на крайнем Севере. Письма нам шли со всех концов страны и с зарубежья. Последнему солдату, Геннадию Пахомову, лично я по его просьбе срочно отправила деньги на новую форму, в старой ему стыдно было идти на дембель. Правда, новую тут же в армии украли.
В связи с этим на память приходят рассказы мамы, как в гражданскую войну им лихо было и от белых, и от красных. Забирали коней, продукты… Да и как иначе, ведь проходившие там с боями в мае 1919 года чапаевцы, по книге Фурманова, зачастую сами были босы, полураздеты и голодны. Вот и пополняли дивизию конями и провизией с крестьянского двора. Деревня находилась меж двумя грядами гор, на которых располагались противники на расстоянии 3-4 км. С севера колчаковцы (каппелевцы), с юга – чапаевцы. Мы в детстве, по дороге в школу за 4 км, шли всякий раз разными тропами сырта по «чапаевским» мелким окопам и распевали песни: «Гулял по Уралу Чапаев-герой», «Три танкиста», «По долинам и по взгорьям» и многие другие военные. Так они нам были близки.
Хорошо бы к добрым песням, наконец-то, наступила и счастливая жизнь, расцвела «пурпурными огнями», как обещал товарищ Сталин, наш «могучий, ширококрылый Орёл» - тоже в песне. Российский народ кровью и миллионами жизней заслужил это.
Любовь ПАХОМОВА, ветеран труда, п. Тугулым.